Конокрадство по отношению к сельскому населению являлось весьма тяжким преступлением, так как нередко лишал земледельца последнего рабочего скота, а вместе с тем и возможности обрабатывать своё поле. Поэтому уже древние законодательства рассматривали конокрадство как кражу квалифицированную.

Испокон веков на Кавказе конокрадство являлось развитым преступным промыслом. Оно было распространено как среди местного населения, так и гребенского казачества. При этом кражи лошадей у кумыкских владетелей казаками являлись нередким делом. Это заставляло их не раз обращаться в письмах к комендантам с жалобами. В материалах Кизлярского комендантского архива хранятся весьма интересные сведения по данной проблеме. Рассмотрим некоторые документы. - В ордере от 18.05.1738 атаману Гребенского войска Ауке кизлярский комендант Красногородцев требовал доставить к нему в крепость новогладковского казака Чернова, укравшего семь лошадей у эндиреевской княгини Бахтым-бики. А в письме от 10.11.1738 аксаевский владетель Алибек Султанмамутов доносил кизлярскому коменданту Бунину о том, что гребенские казаки перегнали за Терек лошадей местных жителей и те намерены их обратно возвратить. С целью недопущения конфликта Султанмамутов просит коменданта, чтобы тот приказал казакам вернуть украденных лошадей. В другом письме от 17.01.1745 эндиреевский владетель Темир Хамзин просил коменданта Оболенского отыскать и вернуть уведенных казаками из его конского табуна восьми лошадей. Требование Хамзина было вполне справедливым, ибо засулакские князья поданные России. А раз так, тем более нельзя было их грабить. Поэтому Оболенский не мог оставить без внимания письмо князя. Но в ответном письме от 19.01.1745 кизлярский комендант отказал в удовлетворении просьбы. Отказ Оболенского был мотивированным. В эти годы российское правительство запрещало прогонять лошадей для продажи в Иран в связи с обострением отношений с Надир-шахом. Интерес в плане рассматриваемой проблемы вызывает и письмо от 02.11.1748 аксаевского владетеля Каплан-Гирея Ахмадханова, адресованное кизлярскому коменданту Девицу. Из содержания письма видно, что у аксаевского князя Каплан-Гирея и его племянника Адиль-Гирея из табунов были украдены лошади. В другом письме от 3.11.1748 Каплан-Гирей просил коменданта Девица оказать содействие в расследовании дела по конокрадству. Аналогичным по содержанию является письмо Каплан-Гирея Ахмадханова от 11.12.1751, адресованное кизлярскому коменданту Дебеаусобрию. Однако, как и в большинстве случаев, украденные казаками лошади не возвращались своим хозяевам. В письме от 07.05.1753 Ахмадханов выразил недовольство коменданту фон Фрауендорфу по поводу отнятой у его человека лошади и просил разобраться в этом деле. Из данного письма мы видим, что по приказу фон Фрауендорфа были отняты лошадь и пятьдесят рублей у узденя аксаевского владетеля Ахмадханова, которыми затем «довольствовали» казаков. Можно предположить, что здесь речь идет о превышении должностных полномочий представителем российской администрации на Кавказе. Несмотря на это, миролюбивые кумыкские князья, будучи российскими подданными, не отходили от данной короне присяги. Кизлярские коменданты знали, что на них можно положиться, и нередко обращались к ним просьбами разного характера. Так, в письме от 23.06.1756 Фрауендорф просил Ахмадханова помочь найти украденных у казаков ночью за Тереком в урочище Епанчине двух лошадей, при этом дав описание их примет. В аналогичном письме от 10.04.1762 комендант Ступишин просил Ахмадханова беспрепятственно допустить казаков Эльмурзы Черкасского в его конские табуны для опознания пропавших лошадей. Из документа становится ясным, что кражи лошадей у казаков князя Черкасского людьми аксаевского князя не было. Пропавшие три лошади, переплыв реку, видимо, смешались с конским табуном Ахмадханова.

• письме от 01.04.1763 князь Алиш Хамзин уведомил через посыльного Маухана коменданта Ступишина о том, что казаками было угнано у его узденя Хаджи Казия сорок лошадей. В аналогичном письме от 09.09.1763 аксаевский владетель Эльдархан Султанмамутов просил коменданта Дебоксберха вернуть обратно взятых у него в баранту пяти лошадей. В нем Султанмамутов доказывал Дебоксберху, что баранта с его человека была взята не по справедливости, так как пропавших в прошлом казачьих лошадей украл подвластный князя Адиль-Гирея Алибекова ногаец Алим. Соответственно, ни он, ни его люди к краже казачьих лошадей в Новогладковском городке не имели отношение. Соответственно, взыскание должно было быть персональным, т. е. с князя Алибекова.

Нередко гребенские казаки обменивали краденых лошадей на скакунов. Так, в письме от 21.02.1764 эндиреевский кадий Ахмед и старшина Мамаш просили коменданта Потапова возвратить эндиреевскому жителю его лошадь, находившуюся у казака Червленской станицы Андрея Осташкина. Аналогичная просьба содержалась и в письме костековского князя Алиша Хамзина от марта 1764 г., адресованного Потапову. В письме от 28 апреля 1764 г. аксаевские владетели Эльдархан Султанмамутов и Алхас Каплангиреев просят Потапова помочь найти в казачьих городках пропавших их лошадей. Они же в повторном письме от 29.05.1764 просили Потапова дать проводника и выдать ордер для смотра в казачьих городках пропавших их четырех лошадей. Однако, в силу необъяснимых причин, комендант не торопился с решением данного вопроса. Это вынуждало кумыкских владетелей снова и снова писать ему письма с аналогичным содержанием. В письмах от 15.06, 01.08, 1 и 2.10.1764 кумыкские владетели Ахмедхан Каплангиреев и Султанбек Магомед Уцмиев просили Потапова для отыскания пропавших в казачьих городках лошадей дать дозволение и выдать ордер.

Кражи лошадей кумыкских владетелей гребенскими казаками в рассматриваемый период было нередким явлением. Свидетельством того служат и другие документы кизлярского комендантского архива. Так, в письме от 16.04.1767 коменданту Потапову эндиреевский владетель Темир Хамзин писал, что в прошлом году из его пасущегося табуна украдены были две лошади. В письме от 22.05.1767 аксаевский владетель Султанбек Магомед Уцмиев просил Потапова вернуть обратно отнятых казаками лошадей. В письме от 22.05.1767 шаухал Муртазали писал Потапову, что у его человека Валия пропала лошадь, которую обнаружили в казачьих городках. Ни письма кумыкских владетелей, адресованные кизлярским комендантам, ни меры самих российских властей не могли пресечь конокрадства среди казачества и местного населения. Уж слишком сильной, видимо, была жажда наживы. С каждым годом масштабы конокрадства увеличивались. Часто краденные у кумыкских владетелей лошади оказывались в казачьих городках. Их увозили туда путем кражи сами казаки, либо им продавали воры из местных «тавлинцев». Это вызывало недовольство кумыкских владетелей, не раз обращавшихся с письмами к кизлярским комендантам с требованием разрешить их узденям отыскать пропавших лошадей и оказать им содействие. Так, в письме аксаевских владетелей Эльдархана Султанмамутова и Ахмадхана Каплангиреева от 04.08.1767 содержится просьба разрешить их человеку отыскать в казачьих городках пропавших их четырех лошадей.

О том, что кизлярский комендант как представитель российской администрации на Кавказе имел широкие полномочия, свидетельствовал и тот факт, что кумыкские владетели не имели право без разрешения коменданта отправлять своих людей в казачьи городки для отыскания пропавших их лошадей. В этих целях им выдавался ордер. Свидетельством тому является письмо от 10.11.1767 аксаевского владельца Султанбека Магомед Уцмиева на имя Потапова, в котором просил коменданта выдать его человеку ордер для отыскания лошадей в казачьих городках. Вызывает интерес в этом плане письмо Потапову того же Уцмиева от 12.11.1767 с требованием вернуть отогнанных шадринскими казаками из его табуна шести лошадей. Следует отметить, что российские власти прилагали усилия в решении споров по поводу конокрадства между кумыкскими владетелями и казаками. В этом вопросе коменданты стремились учесть интересы обеих сторон: как местных феодалов, так и казаков. В ответном письме от 14.11.1767 на имя аксаевского владетеля Султанбека Магомеда Уцмиева Потапов требовал, чтобы тот с атаманом Ивановым учинил справедливое разбирательство по установленному обычаю по делу захваченных казаками в баранту шести лошадей вместо украденных шести казачьих быков. В письме от 19.11.1767 Уцмиев просил Потапова дать его узденю ордер для отыскания в казачьих городках, пропавших из табуна шаухала Тарковского нескольких лошадей. В письме от 19.03.1768 Уцмиев просил коменданта Потапова, чтобы тот приказал червленскому казаку Кубанову вернуть его человеку Эмчеку украденную лошадь. Иногда дело доходило до того, что казаки умудрялись при продаже лошадей местным жителям идти на разного рода ухищрения. В письме Потапову от 29 мая 1768 г. шаухал Муртазали писал, что по его поручению аксаевский житель Салтыбал договорился с казаками, чтобы те перегнали лошадей. Однако казаки решили, исходя из корысти, взяв денег, оставить у себя и лошадей - инсценировали акт конокрадства, совершенный другими неизвестными казаками. В результате ни денег, ни лошадей Салтыбал не получил. Систематический угон казаками лошадей у владетелей приводил их в негодование. Те в письмах к комендантам выражали недовольство этим и просили разобраться по справедливости. Как и в большинстве случаев, российские власти больше импонировали казачеству, при этом стремясь сгладить конфликты. Наглядным примером этого служит письмо аксаевского владетеля Султанбека Уцмиева от 16.02.1772, адресованное Федору Паркеру, в котором просил вернуть его лошадей. Из письма мы видим, что комендант Паркер мотивировал захват казаками лошадей у аксаевского владетеля как в баранту «за пропалых казачьих лошадей». При этом является весьма странным, что об этом Уцмиев узнает именно сейчас, когда у него угнаны лошади, но никак не ранее.

Кумыкские владетели, раздраженные необузданным нравом казаков, осыпали письмами кизлярских комендантов, ставя их в известность о случившемся, то и дело, требуя приказать вернуть украденных у них лошадей. В письме от 26.04.1772 шаухал Муртазали писал Паркеру, что из пропавших еще в прошлом году из его табуна трех лошадей ныне одна опознана у казака. В аналогичном письме от 11.05.1772 эндиреевский владетель Темир Хамзин просил приказать казакам вернуть украденных у его племянника Хамзы Алишева одну и его трех лошадей. Вызывает несомненный интерес письмо от 18.06.1772 аксаевских владетелей Эльдархана Султанмамутова, Ахмедхана и Алхаса Каплангиреевых, Султанбека Уцмиева и Бамата Расланбекова, адресованное коменданту Паркеру. Не желая оставаться в стороне от дел ввиду своего служебного положения и круга обязанностей Паркер в ответном письме (июль 1772) аксаевским владетелям писал: «…не минуемо следует учинить вновь съезд, и положить для того время, где и отдать на присягу ваша сторона или казаках на, чтоб спора не произошло, я определяя при том особливого от терского войска майора, … так предуведомя о сем вас рекомендую для съезда к Новогладкову, к разбиранию и назначить к тому и майор прибудет, да казаки соберутся, почему и все ваши претензии решатся…». Судя по документам кизлярского коменданта, больше всего казаки воровали лошадей у аксаевских владетелей. Так, в письме от 17.05.1786 аксаевский князь Адиль Алибеков просил коменданта Вешнякова приказать вернуть опознанных у казаков его лошадей, либо показать воров.

Следует отметить, что случаи конокрадства были известны и со стороны подвластных кумыкских владетелей. Но в отличие от казаков-конокрадов, они стремились возместить ущерб либо вернув украденную лошадь, либо заплатив штраф. Так, в письме от 09.04.1753 Каплан-Гирей Ахмадханов доносил коменданту фон Фрауендорфу, что через своего человека Ибраима отправил деньги за украденных казачьих лошадей. Спустя некоторое время Ахмадханов отправил кизлярскому коменданту оставшуюся часть денег. В письме от 27.06.1762 на имя аксаевских владетелей Каплан-Гирея Ахмедханова, Эльдархана Султанмамутову и Адиль-Гирея Алибекова А. А. Ступишин требовал произвести разбирательство по делу пропавших казачьих лошадей в доме у Алиша Хамзина. В тоже время в другом письме, адресованном на имя костековского воеводы Хамзина, А. Ступишин писал, что дело о пропавших казачьих лошадях необходимо разобрать по местным обычаям. Таким образом, Ступишин ответственность за решение дела о пропавших казачьих лошадей возложил на Хамзина как на воеводу и бригадира. Однако он не оправдал надежды коменданта. Проблема осталась не решенной во многом благодаря халатности костековского князя, что казалось весьма неестественным. Аксаевские владельцы прямо указывали А. Ступишину, что Хамзин не принял участие в разрешении дела о пропавших казачьих лошадей. Следует также отметить, что кизлярские коменданты не только занимались разрешением споров по поводу конокрадства между местными владетелями и гребенскими казаками, но и стремились держать под контролем сделки купли-продажи лошадей в регионе. Так, в письме от 26.11.1762 на имя аксаевского владельца Ахмадханова Ступишин сообщал об обстоятельствах продажи лошадей в Кордюковской станице.

В донесении атамана Терского Семейного войска Ковалева от 20.02.1763 кизлярскому коменданту Ступишину содержится просьба вернуть казакам украденных у них пяти лошадей. В нем Д. Ковалев писал, что 05.04 1762 во время охоты на диких кабанов за Тереком в урочище Казгону у сотника Каргинской станицы Ефремова и шести его товарищей были украдены лошади. Однако те казаки были обнадежены князем Алишем Хамзиным в том, что лошади найдутся, но тщетно. В связи с этим станичный атаман Савостьянов в свою очередь, просил у Ковалева о взыскании «покраденных тех казачьих лошадей и об удовольствии казаков».

Среди местных жителей склонными к конокрадству являлись подвластные засулакских владетелей ногайцы. В этом плане вызывает интерес письмо Потапова (январь 1767) на имя эндиреевского владетеля Темира Хамзина с требованием взыскать с ногайцев украденных ими казачьих лошадей. Судя по письму, у казаков атамана Терского Семейного войска Татаринцева Ивана Ильина и его товарищей ночью в урочище Карапре за Тереком украли шесть лошадей, след которых вел в Кази-аул. Конокрадами оказались местные ногайцы, среди которых выделялся известный ранее подобными кражами Аю Домотай. Оказалось, что они продали краденых лошадей в горы к «тавлинцам». Однако украденные лошади казакам возвращены не были. Поэтому Потапов в другом письме от 14.02.1767 повторно требовал от аксаевских владетелей Султанмамутова и Каплангиреевых немедленно возвратить казакам украденных у них лошадей, в противном случае угрожая им барантой. Аналогичное требование Потапова содержалось и в письме от 14.03.1767 на имя аксаевских владельцев Эльдархана Султанмамутова, Ахмедхана и Алхаса Каплангиреевых, Султанбека Магомед Уцмиева и Адиль-Гирея Алибекова. Исходя из содержания многих документов кизлярского комендантского архива становится очевидным, что коменданты больше усилия прилагали именно по возврату украденных или пропавших лошадей казаков, нежели самих кумыкских владетелей или их подданных. Вызывает интерес письмо Потапова, адресованное на имя эндиреевского владетеля Темира Хамзина от 14.12.1767, в котором требует, чтобы вернули украденных у казаков лошадей. В нем говорится, что во время куначества у эндиреевского жителя Цепы Абдуллы у казака Коробкова и его трех товарищей ночью из конюшни были украдены лошади. В ходе разбирательства выявился подозреваемый. Им оказался некий местный житель по имени Жанай, якобы накануне кражи хвалившийся перед казаками, что может их лошадей «выкрасть». Заинтересованный в скорейшем решении проблемы комендант предписал Хамзину «о уплате лошадей у вас обязательству неотменно принудить, дабы он украденных у казаков лошадей немедленно отыскал и им отдал или по настоящей цене платою удовольствовал в натуре лошадьми, коих были лучшей доброты возвратил…». Не желая осложнения отношений с российскими властями, Хамзин в письме от 13.02.1768 писал, что вор, укравший казачьих лошадей, ныне выехал в Кабарду, и как только приедет обратно, то вынудит его «казаков удовольствовать». Беспокойство эндиреевского владетеля было вполне естественным: конокрадство было совершено на территории его владения, при этом конокрадом оказался местный житель.

Когда дело касалось кражи лошадей у казаков и других служилых людей, российские власти проявляли жесткую позицию по отношению к конокрадам. В подобных случаях не было той текучести и незаинтересованности, как это происходило при кражах лошадей у кумыкских владетелей. В ноябре 1782 в своем письме к засулакским князьям Темиру Хамзину, Аджимуртазали Чепанову и Алисултану Капланову и капитану Хамзе Алишеву комендант Алексей Матвеевич Куроедов писал, что 15 ноября с Урчуковского форпоста пропало шесть лошадей, из которых три у форпостного командира, а три казачьи. В ходе разбирательства выяснилось, что конокрадом в данном деле оказался эндиреевский житель Акай Янтонов. Документ красноречиво свидетельствует о бескомпромиссной позиции кизлярского коменданта по отношению к конокрадам, посягнувших на движимое имущество служилых людей, каковыми являлись и казаки. Тем более подобные случаи являли собой не что иное, как «нарушение общего покоя», чего допустить не могли российские власти. Интерес по рассматриваемой проблеме вызывает и рапорт секунд-майора Терского войска Петра Горича от 10.04.1783 на имя коменданта Куроедова «О конокрадстве у кипчакого аула старшины Мустафы Генжеболатова». В нем Горич извещал кизлярского коменданта, что ночью 28 марта у Генжеболатова из конского табуна было украдено пять лошадей. По сведениям местных жителей конокрадами в этом деле явились Усен Коваилиев из Эндирея, человек владетеля Амзы Алишева и его сын Муртазали, а также аксаевские ногайцы. В связи с этим Горич просил Куроедова, чтобы тот приказал «учинить взыскание» с виновных и «удовольствовать» его старшину Генжеболатова.

Для более полного раскрытия рассматриваемого нами вопроса считаем нужным привести рапорт секунд-майора Скарзина 09.07.1789 на имя коменданта Рыка, в котором содержатся весьма ценные сведения о разбирательствах между казаками и подвластными засулакских владетелей по поводу украденных лошадей и другого скота. При этом Скарзиным одновременно расследовались два дела по конокрадству. В первом случае, это кража лошади у казака Бороздинской станицы Афанасия Карпова, позже опознанной у брагунца Магомета Аджиева. Во втором случае, рассматривалось дело о краже шести казачьих лошадей. Здесь главное фигурирующее лицо Арык Тащтемиров, который совместно с другими своими сообщниками и совершил данное преступление. Как и следовало ожидать, он не явился в назначенное время с лошадьми, за что его волы, взятые в баранту казаками, были проданы. А что не доставало было взыскано с его поручителя щедринского казака Попова.

18. Таким образом, изложенный материал свидетельствует: конокрадство в в. получило широкое распространение. Оно играло существенную роль во взаимоотношениях кумыкских владетелей с казачеством. Российские власти в лице кизлярских комендантов стремились бороться с этим злом и прилагали немалые усилия, но искоренить конокрадство не удавалось. Промышлявшие кражей лошадей были как среди казачества, так и среди подвластных кумыкским владетелям. Последним не всегда удавалось держать под контролем всех своих подданных. И в большинстве случаев конокрадами являлись ногайцы и тавлинцы (жители зависимых от всесильных кумыкских князей горных обществ). Немало конокрадов было среди казаков, систематически угонявших у кумыкских владетелей лошадей. Как правило, конокрадство было прибыльным преступным промыслом, этим во многом и объяснялось сложность борьбы с преступлениями подобного рода, а порой и невозможность. Безусловно, кизлярские коменданты, представители российской администрации, были заинтересованы в порядке и спокойствии; они не оставляли без внимания ни многочисленные письма кумыкских владетелей с жалобами на конокрадов-казаков, ни рапорты служилых людей. В ходе споров российские власти стремились удовольствовать обе стороны, но когда дело требовало, коменданты могли принять и радикальные меры с целью наказания конокрадов и возмещения ущерба. Судя по некоторым документам, коменданты иногда в решении споров по поводу конокрадства учитывали интересы, прежде всего казаков, а не кумыкских владетелей, а, зачастую, вяло и без интереса разбирали их просьбы.

Абдусаламов М.-П., кандидат исторических наук